Моя будущая книга в пяти томах, ` Пренебрежение сыром в европейской литературе,' – это работа, наполненная такими мелкими и ранее неизвестными деталями, что представляется сомнительным, обязан ли я жить так долго, чтобы закончить ее. Поэтому пусть будет позволено потокам знаний, льющимся из подобного фонтана информации, распространиться и на эти страницы. Я пока не могу полностью объяснить то пренебрежение, на которое я ссылаюсь. Поэты сохраняли загадочное молчание на тему сыра. Вергилий, если я помню правильно, обращается к нему несколько раз, но с излишней римской сдержанностью. Он не позволяет себе продолжать говорить о сыре. Единственный другой поэт, о котором я могу вспомнить сейчас, кто казался восприимчивым к предмету сыра, был неизвестным автором детских стихов, которые говорили: `Если бы все деревья были бы из хлеба и сыра' – что, на самом деле, является ярким и невероятным видом чревоугодия. Если бы все деревья были бы из хлеба и сыра, была бы значительная вырубка лесов в любой части Англии, где мне доводилось жить. Дикие широкие леса качались бы и исчезали в моем присутствии так же быстро, как они бегали за Орфеем. Исключая Вергилия и это анонимного рифмоплета, я не могу вспомнить ни одного стихотворения о сыре. Тем не менее, он имеет все качества, которые мы требуем в возвышенной поэзии. Это короткое сильное слово; оно рифмуется (в англ.яз. – прим. пер.) с `ветер' и `моря' (важный момент); что эту звуковую выразительность признает даже культура современных городов. Их жители без видимого намерения, кроме яркого выражения, часто говорят `Прекрати!' (в англ.яз. - Cheese it!) или даже `То, что надо!' (в англ.яз. - Quite the cheese). Сама субстанция одаряет воображением. Он древний – иногда как частный случай, всегда как тип и традиция. Он прост, получаемый непосредственно из молока, являющегося одним из напитков наших предков, никогда не развращенный даже толикой газированной воды. Знаете, я надеюсь (хотя я лично только сейчас подумал об этом), что четыре реки Эдема были из молока, воды, вина и эля. Газированные напитки возникли только после грехопадения.
Но сыр обладает еще одним качеством, которое тоже есть настоящей душой песни. Однажды, пытаясь провести лекции в нескольких местах одновременно, я совершил блаженное путешествие по Англии, путешествие настолько бессистемное и нелогичное, что мне потребовалось совершить обед четыре дня подряд в четырех придорожных постоялых дворах в четырех разных графствах. В каждом постоялом дворе был один лишь хлеб да сыр; не то, чтобы я мог вообразить, что человеку нужно что-то еще, помимо хлеба и сыра, если и того, и другого в достатке. В каждом постоялом дворе сыр был хорош; и в каждом постоялом дворе различался. Там был и благородный сыр Уэнслидейл в Йоркшире, Чеширский сыр в Чешире и т.д. Прямо здесь и сейчас мне стало ясно, что настоящая поэтичная цивилизация отличается от презренной механизированной цивилизации, которая держит нас всех в рабстве. Плохие обычаи универсальны и однообразны, как современный милитаризм. Хорошие обычаи универсальны и разнообразны, как прирожденное благородство и отвага и самозащита. Обе, и хорошая и плохая, цивилизации покрывают нас как балдахином, защищая от всего, что находится снаружи. Но хорошая цивилизация простирается над нами свободно, как дерево, изменяющееся и податливое, потому что живое. Плохая цивилизация возвышается и торчит над нами как зонт - искусственная, математически правильной формы; не только всеобщая, но и унифицированная. В том же различие между субстанциями, которые изменяются, и субстанциями, которые остаются неизменными, куда бы они ни проникали. По мудрой воле небес людям было велено есть сыр, но не один и тот же сыр. Будучи действительно всемирным, он отличается от долины к долине. Но если позволим себе сравнить сыр с мылом (эту значительно уступающую субстанцию), мы увидим, что мыло все больше и больше стремится быть единственно мылом “Смит” или мылом “Браун”, механично отправляясь по всему миру. Если у краснокожих индейцев есть мыло, это мыло “Смит”. Если у Далай Ламы есть мыло, это мыло “Браун”. Нет ничего неуловимого и сдержанно-буддистского, нет ничего нежно-тибетского в этом мыле. Я полагаю, что Далай Лама не ест сыр (сыр не достоин), но если ест, то, наверное, какой-нибудь местный сыр, который имеет отношение к жизни и мировоззрению Далай Ламы. Безопасные спички, консервированные продукты, патентованные медикаменты рассылаются по всему миру, но они не производятся во всем мире. Таким образом, индивидуальность в них просто мертва, без той мягкой игры разновидности, присущей всему, что происходит из земли, молока коров или фруктов из сада. Вы можете получить виски с содовой на любой зарнице империи: вот почему так много создателей империи сходят с ума. Но вы пробуете на вкус и соприкасаетесь с окружающей природой, только если это сидр из Девоншира или гроздья винограда из Рейна. Вы приближаетесь к Природе в одной из ее мириад оттенков настроения, как в священном акте, тогда, когда вы едите сыр.
Когда я завершил свои странствия, посетив четыре придорожных заведения, я достиг одного из больших северных городов, и там я отправился с большим проворством и полной непоследовательностью к крупному и усовершенствованному ресторану, в котором, как я полагал, я смогу получить огромное множество всего помимо хлеба и сыра. Я, однако, мог получить и это тоже; или, по крайней мере, я ожидал получить и это тоже; но мне сурово напомнили, что я вошел в Вавилон, оставив Англию позади. Официант, на самом деле, принес мне сыр, но сыр, порезанный на жалкие крохотные кусочки; и самое ужасное, что вместо христианского хлеба, он принес мне крекеры. Крекеры - для того, кто ел сыр в четырех великих графствах страны! Крекеры - для того, кто сам себе заново доказал священность векового союза сыра и хлеба! Я обратился к официанту в теплых трогательных выражениях. Я спросил его, кто он такой, чтобы вносить раскол в то, что объединило Человечество. Я спросил его, разве он не чувствует, как художник, что такая твердая, но податливая субстанция как сыр, естественным образом сочетается с твердой, но податливой субстанцией, такой как хлеб; что есть сыр с крекера - это все равно, что есть его с грифельной доски. Я спросил его, неужели, когда он произносит свои молитвы, он настолько высокомерен, что просит в них о крекере насущном. Он дал мне в общих чертах понять, что он всего лишь подчиняется обычаю Современного Общества. Поэтому я решил повысить свой голос, но не на официанта, а на Современное Общество, за его огромную и беспримерную современную неправоту.